Вместе со своей съемочной группой Анастасия Попова провела на Байкале в общей сложности два года — то возвращаясь в Москву, то вновь уезжая на берег самого глубокого в мире озера. За это время Попова и члены ее команды подружились с местными, услышали десятки старинных байкальских легенд (часть из них рассказаны в фильме закадровыми голосами Константина Хабенского и Чулпан Хаматовой), на собственном опыте узнали, что такое переменчивая местная погода, а главное — сняли удивительно теплую картину о взрослении и о долгом путешествии детеныша байкальской нерпы на Ушканьи острова. А на самом деле — о природе, о человеке и о том, как им друг друга понять.

ELLE. Как возникла идея фильма о Юме?

АНАСТАСИЯ ПОПОВА Сперва мы хотели сделать фильм просто о Байкале — снять его в каждое из времен года. Ведь вообще все, что связано с этим озером, уникально. Его размеры, происхождение, качество воды, те существа, которые обитают в нем и на его берегах… Перед съемкой мы пытались узнать, кто до нас делал подобные проекты. Выяснилось, что несколько раз туда приезжали серьезные съемочные группы, суперпрофессионалы, западные — и многие уезжали, не получив то, чего хотели. Байкал — невероятно сложный объект для съемок. Погода там меняется каждые пять минут, загадочные вещи происходят, техника ломается на ровном месте. В общем, мы были готовы к тому, что будет трудно. Долго снимали и природу, и погоду, и самых разных животных — рыб, мальков… А потом увидели нерп!

Пресноводная байкальская нерпа тоже уникальна, такой нет больше нигде. Мы были настолько ими очарованы, так сильно влюбились, что решили в итоге только на них и сфокусироваться.

Почему именно Юма? Кто выбрал и придумал имя?

Честно говоря, не помню, как и кому первому пришла в голову идея дать нерпе это имя. Кажется, это был кто-то из наших проводников-бурятов — это слово что-то означает на бурятском языке. В какой-то момент они начали ее так называть, а мы все подхватили. Вообще, снимать нерп на Байкале невероятно сложно. В отличие от, например, морских котиков, нерпа очень пуглива. Наверное, это связано с тем, что многие годы ее истребляли. Возможно, у этих животных уже есть какой-то генетически заложенный страх перед человеком. Когда нерпа чувствует приближение человека в районе ста метров, она мгновенно удирает. Не боится пока только белек. То есть детеныши — бельки — спокойно могут к вам подходить, тыкаться вам в ноги мордочками, как щенки. Так к нам однажды подошла и Юма — и мы влюбились в этого белька. Поставили камеру прямо в логово и начали снимать. Сначала она была маленькой, потом превратилась в кумуткана, то есть подростка, сменила белую шерстку на серую. В этот момент — как это обычно бывает у нерп — она покинула маму. А потом отправилась на Ушканьи острова — мы заметили, что так делают все нерпы. Там они греются на солнышке на камнях, ищут себе пару, рожают потомство. Это путешествие и легло в основу сценария. Хотя, конечно, в случае с документальным кино сценарий — условность. Не ты его пишешь, а сама жизнь.

Как все происходило чисто технически? Это ведь невероятно сложно — снимать дикое животное в среде обитания.

У нас были экспедиции: мы приезжали, снимали, возвращались обратно. Был один обычный оператор и группа подводных — они погружались в ледяную воду, под лед, со специальным оборудованием, в специальных костюмах. А чтобы снять саму нерпу, мы отвозили оператора на острова, где обитают нерпы. Он буквально жил там. Спал в спальном мешке, предварительно настроив камеру, а с пяти утра по миллиметру начинал выбираться из этого мешка, включал камеру и потихоньку снимал — нерпы ловят буквально каждое движение, и их важно не спугнуть.

А как понять, что вы действительно снимаете все это время одну и ту же нерпу?

Когда они маленькие, это очень легко — они ведь все живут в одном месте. Дальше, когда героиня отправилась в путешествие, стало сложнее. Но у нас был специальный человек, из местных, специалист по нерпам, который почти все время находился с Юмой, научился отличать ее по некоторым особенностям.

Почему вообще вы решили стать режиссером документального кино?

Я просто очень люблю наблюдать. Еще в детстве, когда происходило что-то интересное, мне больше нравилось смотреть, чем участвовать. А документальное кино — это и есть наблюдение за реальностью, ее фиксирование. Я со школы понимала, что хочу этим заниматься, целенаправленно к этому шла, училась на факультете документального кино. Каждый фильм для меня — невероятное приключение. И, в отличие от игрового кино, здесь все по-честному. Я, например, жила в чумах с хантами, кочевала с племенами, путешествовала по горам в Африке. Сейчас снимаю фильм про Большой театр, то есть погружена уже в совершенно другую реальность. За одну жизнь можно прожить много разных.